Красавицы, привет! С вами проект e-РОЗМОВА от EVA Blog и я, его главный редактор Проскура Светлана. Мы продолжаем серию интервью, посвященных женщинам на войне, которые наравне с мужчинами защищают Украину.
Новый цикл выходит при поддержке бренда средств женской гигиены Lingery, который можно эксклюзивно купить в Линии магазинов EVA.
И я рада представить вам нашу новую героиню — старшего лейтенанта Национальной гвардии Украины, заместителя командира минометной батареи Кристину «Кудрявую».
Чтобы прослушать в браузере, нажми “Listen in browser”
— Традиционный вопрос в начале е-РОЗМОВИ «Кто такая Кристина «Кудрявая»?
— Кристина “Кудрявая” – это, наверное, типичная украинская женщина, которая действует по зову сердца. Очень хочет быть профессиональной и реализуемой в своей свободной Украине.
— В каких войсках и где сейчас воюете?
— Я в Национальной гвардии уже около 10 лет. В 2013 году начала свою службу. С первого февраля нахожусь в Луганской области, полномасштабное вторжение встретила в населенном пункте Станица Луганская, которая сейчас находится в оккупации. Вместе со своим подразделением, доблестным подразделением, пожалуй, одним из лучших, мы с первых дней полномасштабного вторжения находимся здесь, без ротаций. Воюем, обороняем нашу страну, обессиливаем врага для того, чтобы победить.
— Вы кадровая военная. Расскажите, что подтолкнуло выбрать именно эту профессию?
— Это, наверное, судьба. Ничего в нашей жизни не происходит случайно. С биржи труда меня направили в воинскую часть. И я совершенно не осознавала, что такое армия. Прошла собеседование с офицером по кадрам, который мне очертил в общем мои должностные обязанности, и я согласилась.
У меня была достаточно ласковая военизация. Но с самого начала я понимала, что у меня есть необходимые качества и таланты, которые я хочу развивать в структуре для того, чтобы она становилась лучше, и я также становилась в этой структуре лучше.
— А какие именно качества вы имеете в виду?
— Моя должность на тот период предусматривала организацию культурного досуга военнослужащих. И это работа с общественностью. Когда я начинала свою карьеру в 2013 году, это было еще до событий Майдана, я пыталась наладить связи со всеми общественными, культурными центрами в Ивано-Франковске, где я проходила службу, сделать так, чтобы и военные, которые несут службу, и общественность, знали друг о друге и взаимодействовали. Для меня это было очень важно, потому что казалось, что это такие две ячейки, которые абсолютно закрыты друг для друга. И я понимала, что моя коммуникативность поможет улучшить те процессы, которые происходят в армии.
Затем начался Майдан, затем началась война, и ресурсы были задействованы в другом направлении: работа с волонтерами, с людьми, с общественностью; освещение непосредственно событий. Это была моя маленькая мечта стать журналисткой, отчасти также реализовавшаяся в армии. Но потом я все же выбрала для себя немного другое направление.
— Когда находишься в зоне активных боевых действий, как быстро привыкаешь слышать взрывы и привыкаешь ли вообще? Или все равно организм каждый раз реагирует и внутренне сжимается?
— Я не скажу, что я к этому привыкла, но я различаю, что возле меня работает. То ли это прилет 120-й мины, то ли это работа другой артиллерии, то ли это стрелковый бой. Уже очень отточен слух относительно того, что работает.
Однозначно, пока психика реагирует на взрывы и выстрелы рядом, это означает, что с ней все в порядке.
Когда пролетает самолет, хочется припасть поближе к земле, даже если это наш самолет. Ты потом уже радуешься, что он наш, но первая реакция всегда – найти укрытие. И эта реакция, наверно, у всех военных. Ближе к земле всегда безопаснее.
Даже когда я имела возможность выехать на выходные, и в Днепре мне нужно было одну ночь переночевать, я целенаправленно выбирала жилье на первом этаже, чтобы поближе к подвалу, поближе к укрытиям. Это уже на психологическом уровне, так защищает себя организм.
— А организм реагирует на какие-то гражданские звуки, которые кажутся похожими на прилет или действие каких-то военных объектов?
— Я в Днепре шарахалась абсолютно от всех звуков. От того, как трамвай едет по рельсам. Даже когда кто-то видео какого-нибудь прилета в Instagram слушал рядом, сразу хотелось опуститься ниже.
Это не очень хорошая история о «привыкли». Даже если я привыкла к этим звукам, я все равно пытаюсь заставить себя найти укрытие. Потому что это о безопасности.
Я стараюсь всегда говорить о том, что не следует пренебрегать ракетными опасностями, авиационными опасностями. Мы видим, что у кацапов абсолютно нет человечности, они стремятся запугать, и объекты гражданской инфраструктуры для них являются целями.
— Что страшнее звучит: сирена, когда ты в мирном городе, или взрывы, когда понимаешь, что они очень близко.
— Взрывы, однозначно. Потому что есть понимание больших рисков. Когда сирена звучит в мирном городе, это нечто эфемерное: может быть, а может не быть. А когда ты знаешь, что возле тебя ложится, ты понимаешь, что это корректура, и может попасть в цель.
— Как часто сейчас военным удается получить выходной или несколько дней отпуска?
— В зависимости от обстановки, от региона. Мы все находимся в полной боевой готовности. И даже если ребята выезжают на выходные на несколько дней, они все равно в зажиме, потому что могут вызвать в любой момент.
За весь период я, наверное, по пальцам двух рук могу посчитать, сколько я была на большой земле. Но есть понимание, для чего мы здесь. Если бы речь шла о просто сидении, это была бы другая история. А здесь есть понимание для чего и почему именно так происходит. Поэтому ни у кого никаких претензий к выходным нет.
— Когда удается получить эти выходные, как ощущается мирная жизнь?
— Это был мой вопрос, когда я в первый раз уезжала в Киев. У нас были учения, на которые мне нужно было поехать, и я в поезде рефлексировала на тему того, как я должна бороться со злобой на тех людей, которые живут жизнь где-то там в Киеве.
Потому что я знала, что Киев уже вернулся к жизни. У нас частично восстановили часть, Ирпень, Гостомель по возможности пытаются отстраиваться. Тех страшных кадров, за которыми мы здесь наблюдали, уже не было. Мы следили за этим, потому что неподалеку у каждого жила семья, почти все мои военнослужащие жили рядом с эпицентром всех боевых действий. Просто так получилось, что мы должны были быть тогда в Луганской области.
И я ехала и думала об этой теме. А потом, когда я приехала, я действительно выдохнула. Люди живут жизнь, свою лучшую жизнь. Она у нас одна. И я очень рада, что я причастна к тому, что кто-то имеет возможность ее жить.
Я понимаю, что война – забег на длинную дистанцию, и расслабляться еще совсем не время. Но из-за того, что я вижу, как люди отдыхают, находят силы работать, находят силы в этом периоде войны где-то немного передохнуть, меня это сильно радует. Празднуются дни рождения, юбилеи, рождаются дети.
Когда был свободный вечер, я надела платье, вспомнила, что я девочка, тоже села вечером пить кофе на летнике, и такая «Боже, как хорошо». Ради этого мы там вообще.
— Вы родом из Ивано-Франковска, учились в Харькове, а служите в Луганской области. Видели разные регионы. Как считаете, языковой вопрос сейчас актуален или нет?
— Что касается языкового вопроса, я достаточно принципиальна. Русский язык насадили. Было принято множество законов для того, чтобы ассимилировать украинцев, уподобить их россиянам, уничтожить нашу культуру, нашу украинскую идентичность. И язык – это один из факторов, которым на нас влияли.
Сейчас, когда я сталкиваюсь с языковым вопросом, я просто спрашиваю людей, готовы ли они в это время, когда мы боремся за нашу украинскую идентичность, боремся за нашу Украину, уподоблять себя россиянам.
В свое время ты или должен был говорить на русском, или тебя относили к диссидентам, противникам режима и расстреливали, ты умирал. Там было немного выбора.
А сейчас у людей есть выбор. Есть русская культура, русский центр, и есть украинская идентичность. С огромной богатой культурой, красивым языком. Огромный, окрашенный шар, который мы можем рассматривать под разными углами.
Оказалось, что у нас и украинская музыка есть, которую можно слушать. Пока не было квоты, не было на рынке ниши, мы этого не знали. Мне говорили: «А что слушать из украинского?» Так все «Черемшину» сейчас начали слушать! Я захожу в Тик-Ток, смотрю, что люди выкладывают под «Черемшину» красивые видео, и меня это очень радует.
Это комплексный вопрос по украинской идентичности. Язык важен, так скажу я.
— Вернемся к вопросам службы, приходилось ли вам сталкиваться с проблемой, что к вам предвзято или свысока относились только потому, что вы женщина?
— За 10 лет службы было очень много разных моментов. И иногда я сама была носителем гендерных стереотипов. Ибо такова социальная среда, которая диктует, что должен делать мужчина, чем должна заниматься женщина в обществе. А ты сознательно или не сознательно следуешь этим стереотипам, только потом начинаешь их анализировать.
*Две показательные истории Кристины о гендерных стереотипах слушайте прямо сейчас в аудио версии интервью.
— Как долго нужно настраивать коммуникацию, чтобы перестали воспринимать просто как женщину, а воспринимали как специалиста?
— Мне кажется, что годы и годы. Мы живем с этими стереотипами, мы осознанно или не осознанно их носители. Уважение не приходит само по себе, его нужно зарабатывать делами. Но проблема в том, что мужчина заходит в военную среду с нулевым бэкграундом, а женщина заходит сразу с предубеждениями. Уже все думают, как она пришла на эту должность, придумываются предыдущие истории. Это сложнее, но все реально.
Когда человек приходит в подразделение, он все равно показывает то, на что он способен и чего хочет. Если он стремится сидеть ровно и ничего не делать, то понятно, что авторитет в подразделении у него будет соответствующий. Если он хочет работать, он будет задавать правильные вопросы, хотя в военное время многие ребята говорили, что плохо напрашиваться на задачи, но женщины должны это делать. Ибо сознательно или неосознанно командиры часто отгораживают от опасных моментов.
Я и мои посестры в бою не раз доказывали, что мы ничем не хуже. Где-то какие-то качества сильнее, какие-то слабее, но если у тебя есть опыт, то он — бесцененный.
— Женщин все-таки больше становится сейчас в армии, или какой-то тенденции к росту числа военнослужащих женщин нет?
— Насколько я читала, у нас маленькая армия женщин. 50 тысяч женщин сейчас находятся на службе. Понятно, что не все в зоне боевых действий. Потому что есть совершенно разные функционалы, которые нужно делать. Но то, что мы сознательно допустили женщин к оружию, к военной службе – это огромный шаг.
Когда я поступала учиться на офицера, это был 2015 год, только два года как для женщин открыли такую возможность в Национальной гвардии Украины. В Вооруженных силах Украины это произошло раньше, но все равно был ряд специальностей, закрытых для женщин только по принципу пола. А сейчас нет этого списка. Если ты можешь, ты хочешь – пожалуйста. Все открыто, главное докажи, что ты будешь справляться с этой нагрузкой.
А нагрузка есть как для мужчин, так и для женщин. И если я понимаю, что я в чем-то слаба, то я должна в этом направлении нарабатывать, для того чтобы никого не подставить в какой-то критический момент.
— А как с формой и обувью для женщин дело? Много читала, особенно в начале войны, что это просто мужская форма немного меньших размеров, которая не очень удобна. Как сейчас ситуация, есть ли улучшения?
— Сейчас улучшения только за счет волонтерских фондов. Со стороны государства сдвиги в эту сторону поставлены на паузу, поскольку в стране война и сейчас все ресурсы необходимо задействовать в вооружение, технику и личный состав.
Не во всех армиях мира есть форма для женщин. Мы еще к этому придем. К примеру, у канадцев есть огромная сетка, которая варьируется от твоего происхождения, потому что у тебя антропометрия другая.
На государственном уровне были сдвиги по женским плитоноскам. Одни изготовители продумали демпферную систему, убрали подушки, чтобы женщинам было легче, другие продумали саму антропометрическую пластину. Она была несколько изогнута и даже подходила тем мужчинам, кто занимается спортом и имеет больший объем грудной клетки. Сдвиги были, но пока все это поставлено на паузу.
Интересно по теме: Как организована волонтерськая помощь украинским защитницам: интервью с основательницей “Zemliachky. Ukrainian front”
Следующий блок вопросов создан вместе с нашим партнером брендом Lingery и связан с очень женскими и практическими вопросами — интимная гигиена в боевых условиях.
— Как часто на передовой есть возможность помыться?
— Совершенно ситуативно. Мы можем быть в населенных пунктах, где нет воды, можем быть там, где она есть. У нас может быть своя вода, может не быть ее вообще. Обычно это история об огромном количестве влажных салфеток, которые распиханы по всем карманам. Потому что ты понимаешь, что только ими можно спастись.
— У многих девушек длинные волосы, но их трудно помыть в таких условиях. Как выходите из ситуации? Какие прически самые удобные? И есть ли процент женщин, которые просто делают очень короткую стрижку?
— Я видела совершенно разные прически, от полностью выбритых наголо. Но это для этого нужно иметь идеальную форму черепа. Шучу, что у меня такой нет, так что я так делать не буду.
Хотя иногда очень хочется, потому что волосы — это очень психосоматическая вещь, ассимилирование себя с военным «Я».
Я лично плету косы. Как оказалось, это уберегло мои волосы от многих повреждений. Потому что когда я приехала к своему кудрявому мастеру (а первое, что я сделала, когда попала на большую землю – побежала к своему мастеру, которая занимается исключительно вьющимися волосами) то очень переживала, что я свои уничтожила. А она говорит: «Я думала, будет хуже.»
По ее словам, головные уборы и тугая коса уберегли волосы от механических повреждений. Плюс я благодарна природе за то, что у меня голова не так часто жирнеет, и не было необходимости мыть ее каждый день. Неделю-полторы я могла спокойно обойтись с немытой головой. А когда очень сильно припекало, начинался зуд, то нагревалась вода, просила, чтобы слили, или сама крутилась. И гелем для душа голова тоже прекрасно моется.
Интересно по теме: Прически з косами: ТОП-5 простых та стильных вариантов плетений
— Насколько комфортно делить быт с мужчинами, когда нет возможности уединиться, побыть наедине?
— Все хотят уединения, всем нужно личное пространство, и мужчинам, и женщинам, я это заметила. У нас периодически бывает, что когда вечером ты хочешь поговорить по телефону, и есть связь, то все машины, которые есть, они все заняты. Потому что машина – это твое личное пространство.
Я не скажу, что мне было сложно. Все всё понимают по сути. В боевых действиях ты отодвигаешь на задний план какие-то свои предубеждения, принципы, которых ты придерживался в гражданской жизни.
Ребята мне постоянно сносили прокладки, когда заходила какая-нибудь гуманитарка или они просто выезжали в город. «Мы знаем, что тебе может быть нужно». А поскольку я была одна в подразделении долгий период времени, то понятно, что это все сносилось мне. И мне было даже слишком много, но все равно приятно.
— Мужчины спокойно реагируют на критические дни или все же встречаются те, кто считает, что женщины должны их «скрывать»?
— Как-то раз я просила, чтобы мне что-то передали, кажется, ежедневные прокладки, записывала голосовое, и включила его. Сбоку сидел парень, и он так сразу смутился, когда услышал о прокладках. Я говорю: «Ты же женат, у тебя жена, ребенок». А он: «Меня никогда жена не заставляла это покупать, я вообще к этому непричастен».
Мы сами в своей семье, в маленьком социуме задаем тон. Если его жена, мама от этого отгораживала, то, соответственно, он так и будет к этому относиться. Но чтобы он фукал и терял сознание, то такого нет.
— В боевых условиях что удобнее: прокладки, тампоны, возможно, менструальные чаши?
— Мне, наверное, прокладки, потому что их удобнее менять, меньше контакта с телом и меньше вероятность, что туда попадет инфекция. Менструальные чаши люблю в гражданской жизни, потому что это удобно, экологично. Но здесь не всегда есть возможность помыть чашу, протереть. Тампоны – нужно непосредственно контактировать, можно занести инфекцию, потому что не всегда есть возможность обработать руки. А прокладки, пожалуй, самый оптимальный вариант.
Интересно по теме: Менструальные чаши и другие альтернативы тампонам и прокладкам
— Интимный вопрос: как поменять средство гигиены, когда ты где-нибудь в окопе, на боевом выходе, а на тебе броник, снаряжение, оружие? Насколько это сложно?
— Я задумывалась, будь армия женской, придумали бы какие-то методы чисто под этот процесс? Но не придумала ничего, на самом деле это было бы сложно в любом случае.
Когда это боевые, полевые условия, самое оптимальное — попросить свою двойку (человек, с которым ты ходишь, занимаешься в парах, потому что в армии один — это ноль, а два это один; мы всегда передвигаемся в двойках, не менее двух), который тебя просто-напросто прикроет. Даст твое личное пространство, где ты сможешь заменить, подменить. И у меня это обычно мужчины.
«Я схожу в туалет» — должна это говорить, иначе ты не будешь ходить в туалет, не будешь пить воду, не будешь менять прокладки, потому что ты не сможешь сказать.
Все так же ходят в туалет по двое, когда это какая-то боевая обстановка, потому что страшно.
— Это тема следующего вопроса. Как сходить в туалет, когда ты в окопе или на выполнении задания? Мужчинам проще, а вот как быть девушкам?
— Ветеранки заказали на AliExpress резиновые трубки, позволяющие сходить в туалет как мужчина. Я не пробовала, но думаю, что это один из вариантов для полевых, окопных условий. А так берешь кого-то под руку и говоришь «Постереги меня».
— А где и как сушить белье? Когда твои женские трусы одни во всем подразделении?
— Я всегда смеюсь, что трусы всегда демаскируют. Когда мы выходили из Станицы Луганской, нам пришлось очень быстро собирать вещи, технику. И нужно было очень ограничиться в плане личных вещей. Я тогда смеялась, что не взяла лишнюю пару трусов, но забрала сборник стихов Издрыка. И у меня был рюкзак, где на самом деле было всего две пары трусов.
И это была больше ментальная проблема. Висят мужские трусы, и я должна повесить свои, и все будут точно знать, что они мои. Но это очень быстро проходит.
Когда боевые действия, такие ментальные вопросы отходят на второй план. Ты понимаешь, что основная задача – выжить, а все остальное глупости.
Что касается практичности, то прекрасно вещи сушатся в спальнике. Сейчас такие спальники, впитывающие влагу. Если спальник за ночь высушивает твои вещи, то он у тебя отличный.
Трусы, белье я старалась, когда не сплю, выкрутить хорошо, запихнуть в спальник, и они себе там просушиваются. Это когда нет возможности. Потому что как раз был период зимне-весенний, и на улице ничего и не сохло толком.
— Что более комфортно в боевых условиях использовать: гель для интимной гигиены или салфетки?
— Гель, по-моему, более эффективен, а салфетки – это о краткосрочной истории. В идеале хорошо бы подмываться, промывать все нормально проточной водой. У меня доходило до того, что я и голову отварами из ромашки мыла, и подмывалась. Есть какой-то чай с ромашкой и мятой, который волонтеры передали. Кипячу воду, чтобы помыться, туда все это набросаю, и хоть недоказательная медицина, но профилактику сделала.
Гель для интимной гигиены достаточно объемный, это дополнительный вес, а влажные салфетки должны быть просто всегда.
Интересно по теме: Что делать, чтобы месячные прошли быстрее?
— Если сильные боли в ПМС или критические дни, бывает ли возможность отлежаться, взять перерыв? Есть ли какие-нибудь лайфхаки, которые помогают быстрее преодолеть этот период.
— У меня есть мой «Нурофен экспресс», который помогает снимать боли и спазмы первых дней. Нормальные командиры понимают, что когда у человека плохое самочувствие, он явно не будет эффективным. В боевых условиях, когда адреналин зашкаливает, такие болевые вопросы отходят на задний план, и менструальные боли также легче переносятся.
Обезболивающее всегда есть, потому что у ребят контузии, акубаротравмы, и каждый с собой носит тот же «Нимесил», я сама постоянно с обезболивающими таблетками, у меня также травма головы. Таким образом, снимаю спазмы, и в принципе менструальный цикл переношу.
— Когда живешь одним днем, какие ценности это подсвечивает? О каких аспектах своей жизни за время полномасштабного вторжения подумали «как жаль, что я раньше этого не ценила?»
— Что касается ценностей, честно говоря, я их не изменила. Я такой человек, который старается не упускать возможностей. Мне было очень страшно за родных. Это сильно мотивировало делать свое дело эффективно. Каждое действие сопровождалось мыслями, все ли хорошо с родными.
В агонии работы, которую мы должны были делать, я считала, что на войне все становятся многозадачными и мультифункциональными. В какой-то момент мой хороший друг, побратим, прошедший АТО и ООС, когда увидел, что я уже в агонии, телефоны горят, много задач, он взял меня за руку и говорит «Ты выдыхай, потому что ты перегоришь».
Он периодически выдергивал меня на улицу и говорил: «Посмотри, какое звездное небо. Взгляни, какая красивая природа.” И я поняла, что еще столько всего не увидела, я еще столько всего планирую почувствовать.
Я даже не представляла, как красива Луганщина и Донетчина. Для меня это было большим открытием, потому что все, что я слышала от побратимов, было о серых терриконах. И я понимаю, почему так было. Они здесь теряли своих друзей. А на самом деле это о прекрасной природе, о невероятной атмосфере.
Я была удивлена, что люди общаются на украинском, я думала что здесь все русифицированы. Мне было чуть-чуть не по себе, но я поняла, что еще так много не знаю в Украине.
— Как война меняет чувство красоты? И своей, и того, что вокруг. Вы уже говорили, что ощущение себя «девочкой-девочкой» остается. А вот яркий макияж, прически – их хочется на себя примерить или появляется какая-то умеренность, когда постоянно рискуешь жизнью?
— На войне мне не хотелось краситься и использовать косметику от слова совсем. Когда я вернулась, я попыталась достать что-нибудь из своей косметички, но этого хотелось минимально. Я настолько привыкла к себе такой, полюбила себя естественной, что в принципе и не хотелось макияжа.
Хотелось переодеться, потому что у меня феминная часть достаточно сильная. Никогда этого не сторонилась, потому что у каждого есть свое «Я», которое нужно развивать.
И даже феминное «Я» будет в армии не менее сильно, чем мужское. Оно даже помогает, потому что ко мне иногда приходят просто услышать женское мнение.
— Как удается справиться с эмоциями. Есть ли место слезам на войне?
— Эмоциональный накал снимает работа. У меня, наверное, эмоциональный срыв произошел, когда мой лучший друг попал в плен. Это был второй или третий месяц войны, и я тогда пошла в помещение, где никого не было, закрылась и хорошенько выплакалась, потому что это было очень невыносимо. Я не знаю до сих пор, что с ним, и молю Бога, чтобы он вернулся к нам. И это история, по сути, о каждой потере.
Эмоций очень много. Но на войне, когда идет активная фаза боевых действий, они превращаются в праведную ярость, агрессию, которая, возможно, и уничтожает изнутри, но это такие отложенные эмоции. Я себе говорю, что разрешу их себе после Победы.
Наверное, первое, что я сделаю, это поеду куда-то в лес или горы и буду очень сильно кричать и плакать, потому что оно нестерпимо болит. Но пока эта история не о слезах.
Это история о работе, работе, и еще раз работе. Эмоции очень сильно подкашивают. Особенно если плачет женщина, то мужчинам тоже вокруг больно.
— О чем вы думаете перед тем, как заснуть?
— Думаю о том, что я должна делать на следующий день. Что я сделала полезного за этот день и что я должна запланировать на завтра, чтобы быть эффективной.
— Что общество должно и может делать уже сейчас, чтобы после Победы облегчить военным возвращение к мирной жизни? Как не допустить, чтобы внимание переключилось на какие-то другие проблемы, когда спадет активная угроза, а те, кто ценой своего здоровья обеспечил Победу, не остались один на один с проблемами?
— В первую очередь это история о Министерстве ветеранов и реабилитационных центрах для военных. Это работа квалифицированных психологов, которые помогут людям, которым сложно справляться с ПТСР и другими состояниями, реабилитироваться.
У нас вообще, наверное, страна ПТСР, потому что каждый по-своему травмировался и надо все эти состояния рефлексировать, проживать.
Мы [военные- прим. ред.] понимаем, почему мы здесь, и это явно не ради людей, которым все равно. А они будут. Период после 2014 показал, что были люди, которые говорили «Я вас туда не отправлял». Но это история о том недалеком человеке, а не обо мне.
Я знаю, почему я здесь. Я кадровая военная, и лучше меня мою работу никто не сделает. И я очень хочу передать Украину в лучшем состоянии, чем она досталась мне от моих родителей.
Реабилитационные центры должны быть, это работа государства. А люди должны понимать, что каждый делает то, что он может. И понимать, какую цену ты платишь за эту Победу. Кто-то платит деньгами, кто-то эмоциями, кто-то нервной системой, кто-то отдает свою жизнь. И это разная цена, которую мы платим.
— Что следует понимать тем, чьи близкие и друзья вернутся с войны?
— Это очень индивидуально. В семье должны понимать черты человека, и если человек поменялся, стоит спросить, что его триггерит, что ему не нравится. И таким образом выходить в диалог
Стоит говорить. Стоит слышать. И стоит видеть.
Если человек закрывается, значит ему есть от чего закрываться. И не надо пробовать эту раковину раскрывать.
Если человек готов говорить – стоит услышать. И стоит спрашивать. В здоровом диалоге рождается истина.
— Что пожелали бы каждой женщине, которая прочтет или послушает интервью?
— Мой девиз “Делай то, что можешь, с тем, что имеешь, там, где ты есть”. Это позволяет мне потом не сожалеть о том, что произошло. А людям я хочу еще раз напомнить, что у нас забег на длинную дистанцию. И мы должны быть сильными, выносливыми и экономить ресурсы. Потому что на крайний рывок понадобится больше сил. Сейчас нужно максимально поберечься.
Есть возможность отдохнуть – отдыхайте, есть возможность погулять – погуляйте. Есть возможность поработать, задонатить – мы только рады, это нас сильно поддерживает. Записать несколько слов благодарности армии Украины – это также огромная мотивация, военные видят, что народ Украины с ними. И помнить, какую цену мы платим за нашу Победу, к которой мы идем.
— Чтобы сказали себе, если могли обратиться к себе год назад?
— Сказала бы крепиться. Малышка, ты не знаешь, что тебя ждет.
Читайте также:
Еще немного и в воздухе будет витать атмосфера приближающегося праздника. Мы снова будем наряжать елку,… Докладніше
Впереди холодная и колючая зима, а значит, нужно заблаговременно подготовить свой уход к тяжелым испытаниям.… Докладніше
Женская сумочка– один из самых востребованных аксессуаров, который подбирается очень тщательно и с особой внимательностью… Докладніше
Чем холоднее становится за окном, тем больше в нас просыпается желание придать своему дому уюта… Докладніше
Уверена, твоя лента в соцсетях тоже забита вирусными видео, главным героем которых является дубайский шоколад… Докладніше
Добро пожаловать в седьмую неделю! Время летит быстро, а твой организм каждый день меняется и… Докладніше